Громовые
раскаты контрабаса и московская гроза, записанная с натуры,
спотыкающийся на обе ноги хип-хоп и скрипящая половицами электроника,
и спорящие друг с другом голоса, и преодолевающие инерцию языка
тексты, и мелодии, от которых не отделаешься, — привыкнув к
ежегодным дискам Федорова–Волкова, можно констатировать: на «Снопе
снов» нет ничего сверхнового; в случае этих людей горизонт ожидания
вообще отодвинут куда-то далеко за пределы зримого. Нет ничего
сверхнового и в текстах: Федоров и Волков на сей раз кладут на музыку
Анри Волохонского и Алексея Хвостенко, которых по отдельности пели и
раньше. Впрочем, здесь все-таки иной коленкор: Волохонский и
Хвостенко всю жизнь писали друг с другом, друг для друга и друг против
друга, это очень отдельный универсум. Но нет ничего сверхнового в том,
что «Сноп снов» звучит как откровение.
Трудно
отделаться от ощущения, что своими пластинками Федоров и Волков как бы
выстраивают альтернативную историю искусств; «Сноп снов» в этом смысле
— даже не глава, а почти что резюме. Диск движется от протоязыкового
хлебниковского слогосложения («Языческая песнь», которую бормочут
голоса самих Волохонского и Хвостенко, — ЛФ и ВВ обеспечивают только
брякающую перкуссию) к святой простоте («Рай», тот самый «Город
золотой», только с исконным текстом, который поет Хвостенко — поет,
по выражению Федорова, не как салонную романтику, но как мощнейший
религиозный гимн) — через почти акмеистские романсы, через обэриутские
монологи, через малую прозу. Понятно при этом, что Волохонский и
Хвостенко ни разу не имитируют чужие манеры — скорее проговаривают их,
озвучивают; Федоров с Волковым берут в оборот тексты, которые текут,
бурлят, порождают гроздья смыслов даже на чисто фонетическом уровне.
История поэзии срастается с историей музыки; это и правда сноп снов
об иных эпохах и традициях: средневековая английская музыка и
старофранцузский менуэт, отголоски фадо и фолктроника почти в духе
группы Múm, кенийская арфочка и африканские барабанчики,
древнегреческий хор (из «Илиады» Владимира Мартынова) и симфонии
Шостаковича. Тут и песни называются соответственно — «Французская»,
«Португальская», «Афроамериканская»; есть и душераздирающая «Русская»,
которую Волков не смог ни разу дослушать до конца — говорит, душу
высасывает, и его можно понять.
Уместно будет вспомнить, с чего
начиналась новая поэтическая эпопея Федорова: записанные с Волохонским
диски «Горы и реки» и «Джойс» толком и не альбомы даже, на них и
песен-то не было, а были — чтения. «Сноп снов», в сущности, тоже более
всего похож на аудиокнигу в предельном понимании слова; книгу, где
текст есть музыка, а музыка есть текст.
А. Горбачёв
